6 июля в Государственной Думе был рассмотрен проект постановления "О даче согласия на лишение неприкосновенности в отношении депутата Владимира Бессонова в части возбуждения уголовного дела". Вопросы первому заместителю генерального прокурора РФ Александру Буксману от фракции "СПРАВЕДЛИВАЯ РОССИЯ" задали депутаты Геннадий Гудков, Елена Мизулина, Михаил Емельянов. Позицию фракции в своем выступлении представила Светлана Горячева.

Геннадий Гудков обратился с вопросом к представителю Генеральной прокуратуры Александру Буксману и к руководителю временной рабочей группы в связи с представлением Генерального прокурора депутату Владимиру Васильеву. "Эсер" напомнил о недавнем заявлении министра, в котором чиновник признал возможным "давать сдачи" за противоправные действия полиции и в связи с этим поинтересовался: проводится ли расследование в отношении противоправных и безобразных действий ростовской полиции.

Кроме того, Геннадий Гудков попросил разъяснить, была ли дана правовая оценка действиям правоохранительных органов, которые мешали проводить Бессонову встречу с избирателями в Ростове-на-Дону, разгоняли народ и отключали аппаратуру.

Александр Буксман отметил, что к уголовной ответственности ежедневно привлекаются сотни сотрудников полиции, в том числе и за превышение служебных полномочий. Что касается действий ростовской полиции, то все они, по словам заместителя генерального прокурора, были оценены, и этим действиям была дана правовая оценка. "В отношении сотрудников полиции в возбуждении уголовного дела отказано, решение законно", – констатировал он.

Елена Мизулина спросила, было ли связано событие 2 декабря с осуществлением депутатской деятельности. Она уточнила, что представление Генерального прокурора основано на необоснованном утверждении, что 2 декабря в Ростове проходил митинг, а депутат Бессонов утверждает совершенно другое. "Я напомню, что в то время он являлся депутатом Заксобрания, и согласно действующей статье 13 федерального закона № 184, депутат Заксобрания не может привлекаться ни к административной, ни к уголовной ответственности за действия, связанные с депутатской деятельностью, в том числе и по истечению депутатских полномочий. Статья 318 Уголовного кодекса, в нарушении которой вы его обвиняете, защищает от насилия представителя власти. К представителям власти относятся не только полицейские. Есть постановление пленума 2000 года, где чётко сказано – это также и депутат", – уточнила Мизулина.

Александр Буксман на это заявил, что готов предъявить факты, свидетельствующие, что события 2 декабря не были связаны с депутатской деятельностью Бессонова. Он сослался на вступившее в законную силу решение мирового судьи, который квалифицирует действия участников, включая и депутата Государственной Думы Бессонова, как неправомерное проведение массового мероприятия.

Михаил Емельянов обратил внимание на то, что Следственный комитет просил Государственную Думу дать согласие на возбуждение в отношении Бессонова уголовного дела, а не на лишение неприкосновенности. Емельянов задал вопрос, насколько законно не просто возбуждать уголовное дело, а лишить депутата всех полагаемых ему по Конституции прерогатив. "И считаете ли вы полной доследственную проверку, если в материалах фигурируют только показания сотрудников полиции, а показания гражданских лиц не фигурируют?", – уточнил депутат.

Первый заместитель Генерального прокурора признал существование нестыковок между Федеральным законом "О статусе депутата Государственной Думы и члена Совета Федерации" и Уголовно-процессуальным кодексом. "Но Генеральный прокурор поступил именно таким образом, он посчитал, что даже возбуждение уголовного дела, а об этом говорит статья 448 УПК, это уже посягательство на неприкосновенность депутата. Именно в документе Генерального прокурора я противоречия не вижу. Что касается полноты проверки, то проверка может проводиться бесконечно. Но те материалы, которые представлены в прокуратуру, свидетельствуют о наличии признаков преступления. И этого достаточно", – добавил Буксман.

Выступление Светланы Горячевой:

– Уважаемые депутаты! Сегодня многими задавался вопрос: почему нет в этом зале господина Генерального прокурора Российской Федерации, председателя Следственного комитета, да и министра внутренних дел, который, уж очень бы хотелось и надо было, чтобы он послушал, о чём мы говорим здесь сегодня. А нет потому, что, как в известной песне Высоцкого: "Не надо думать, с нами тот, кто всё за нас решит". И можно сюда не приходить, потому что уже известно, кто и как проголосует, и почему. Вот беда нашего сегодняшнего Законодательного Собрания Российской Федерации.

В конце прошлого созыва Государственной Думы в этом зале мы принимали закон "О полиции". Ах, сколько было тогда политической трескотни, как мы все надеялись, что полиция заработает по-другому. Вы помните? Три миллиарда рублей бросили на то, чтобы переименовать милицию в полицию, только на такие формальные необходимости. А после этого вдруг нам стало известно, что в Татарстане органы милиции очень хорошо орудуют бутылкой из-под шампанского, но не умеют защищать наших граждан. Буквально два дня назад я слышала о том, что в одном из субъектов Федерации почти месяц не работал телефон "02", и люди не могли дозвониться до милиции даже по тяжким преступлениям. Это вызвало массу возмущения. Но посмотрите, с какой лёгкостью у нас в Ростовской области органы милиции прибежали на то мероприятие, которое проводилось буквально 2 декабря перед выборами в Государственную Думу России. Что это такое? Как вот это всё расценивать? А расценивать так, что, к сожалению, рейтинг наших правоохранительных органов сегодня – ниже среднего. И мне кажется, что только тогда, когда дело касается политики, все выстраиваются по стойке "смирно". Но чем это кончится тоже хорошо известно из истории нашей России.

Теперь посмотрите повод, какой же повод? Простите, что я так говорю, но я работала в органах прокуратуры. Да он не стоит выеденного яйца, а на самом деле даже смешно. Всё, говорят, было бы смешно, если бы не было так грустно. Кандидат в депутаты отдубасил двух высокопоставленных работников милиции с большими звёздами на погонах. Так возникает вопрос: а что же за работники милиции, как они могут нас защитить, если один одновременно двоих отдубасил? Вот фактически то, что положено в основу представления Генеральной прокуратуры.

А теперь у меня вопросы к вам, господа из Генеральной прокуратуры. В этих органах я когда-то я имела честь работать. Но тогда мы работали по-другому. Первый вопрос. Почему же вы не заметили очевиднейших нарушений законодательства? Привожу конкретно: статья 11 закона о статусе депутата, где указано и право, и обязанность депутата встречаться с избирателями. Где, в каком законе написано, что эти встречи нельзя проводить на улице, допустим, в подъезде, ну даже на рынке, как это иногда делает Владимир Вольфович? Нет, не определено место, где можно проводить такие встречи, конкретным помещением. Таким образом, депутат может встречаться с избирателем, там, где он считает возможным. Это первое.

Второе. Кому из вас неизвестно, что даже в помещениях обязательно применяется усиливающая аппаратура. Но никогда органы полиции не хватают за вот этот самый, за диктофон для того, чтобы отключить. Почему здесь это произошло? Поэтому вы должны были, прежде всего, разобраться, а что это было: встреча депутата с избирателями или митинг? И поскольку там выступали только депутаты и говорили о своей депутатской деятельности, вы должны были по-другому квалифицировать это событие. И тогда бы у вас возникли вопросы не к господину Бессонову, я его лично не знаю, а у вас возникли бы вопросы к органам полиции, которые не коррупцией занимаются, не преступников выявляют, а, извините, бегают по митингам и боятся, как бы там чего не вышло. Но это путь в никуда. На этот вопрос, к сожалению, вы так и не ответили ни в представлении, ни устно, отвечая перед нами.

Ещё хочу сказать. Тут уже об этом говорилось. Но какой же суд вообще примет обвинительное решение в отношении Бессонова, когда там одни только показания работников милиции? И какое возбуждение уголовного дела вам нужно было осуществлять, чтобы опросить участников этого мероприятия, митинга или встречи? Чего вам не хватало? Не хватало безразличия, было только безразличие и не хватало простого профессионализма и желания разобраться в объективной истине. Это ваша вина, простите, а не депутата Бессонова.

Еще хочу сказать, об этом тоже говорилось, что такое, когда через неделю и более снимаются побои и делается акт освидетельствования? Да любой суд подвергнет сомнению всё это, потому что вы сами знаете: с простого гражданина требуют, чтобы он в тот же день, когда ему там чего-то было причинено, пришёл в эти органы и получил акт обследования. Это сделано не было. И вы, господа из Генеральной прокуратуры, закрываете на это глаза.

И, наконец, сроки. Смотрите, статья 144 УПК Российской Федерации, трёхдневный срок можно продлить до 10 дней, Генеральный прокурор или прокуратура может продлить до месяца. Но восемь месяцев вы из пустого в порожнее перекладываете всё это и сегодня нам вытаскиваете. Вы бы постеснялись это делать, потому что уже вся доказательственная база утрачена. Кого вы собираетесь там ещё допрашивать? Что вы собираетесь делать? Ясно, что те, кто пришёл на митинг, скажут одно, милиция будет говорить другое. С чем вы собираетесь идти в суд? Так, не кажется ли вам, что этот фарс нужно просто прекратить и на этом закончить всё.

На Комитете я присутствовала, и сегодня нам пытаются внушить, что без возбуждения уголовного дела ничего нельзя сделать. Но возьмите нашу статью 19 часть четвёртую закона "О статусе депутата". Там прямо ведь говорится о том, что нужно и можно было, если уж там полиция так обиделась, что им там навешал один двоим сразу одновременно, возбуждать по факту: побои и уголовное дело, опрашивать всех. А потом, если бы стало ясно, что это сделал Бессонов, идти к нам и просить дать согласие на лишение неприкосновенности. Здесь всё с ног на голову. И вы хотите, чтобы после этого население и мы к вам относились с уважением. И что же с простыми людьми, если с нами так вы поступаете, ни за кого нас не считая, и, понимая, что мы, якобы, очень безграмотны?

Поэтому мы будем голосовать "против" лишения неприкосновенности и настаиваем на тайном голосовании через кабины. Спасибо.